национального величия и истинном хранителе традиций расы приобрел новую актуальность в последние десятилетия девятнадцатого века на фоне широко распространенных страхов перед городской деградацией и упадком промышленности и империи. В разной степени он способствовал основанию Национального фонда в 1895 году, журнала Эдварда Хадсона Country Life (1897), Движения искусств и ремесел, садовых домиков Гертруды Джекилл и музыки Воана Уильямса.
Его наиболее откровенное выражение прозвучало в обращении Стэнли Болдуина к Королевскому обществу Святого Георгия в мае 1924 года, в короткий промежуток между его первыми двумя периодами на посту премьер-министра: «Для меня Англия — это страна, а страна — это Англия. И когда я спрашиваю себя, что я подразумеваю под Англией, когда я думаю об Англии, находясь за границей, Англия приходит ко мне через мои различные чувства — через ухо, через глаз и через определенные непреходящие ароматы».
Образы, которые он вызывает в памяти, все еще успокаивающе знакомы, даже тем, кто не знал Данные телеграммы ни одного из них напрямую: звуки молота по наковальне и косы по точильному камню, команда плугов, приближающаяся к вершине холма, запах древесного дыма от осенних костров. «Эти вещи проникают в самые глубины нашей натуры». Они сделали англичан такими, какие они есть: не интеллектуальной расой, конечно, но не обремененной современными «нервами», сдержанной в речи, но с непревзойденной литературой; отмеченной своей «выносливостью» (как говорит Томпсон в Lark Rise, вспоминая хвастовство рабочих и их жен, которые, однажды начав путь, не «дрогнут»); и проникнутые «любовью к дому», которая по странной логике ведёт их за границу, чтобы строить новые дома в доминионах (как это сделали около десяти миллионов британцев за предыдущие полвека, и вскоре это сделал старший сын Томпсона Бэзил, уехавший в Австралию в возрасте шестнадцати лет).